Нам сулят многие беды и предательство — в первую голову; об одном лишь сказано не было: что нас погубит страх, трусость или боязнь трусости.
Куруфинвэ Феанаро (из аманскких речей).
Если честно, заглавный персонаж никогда не был среди моих любимых (там эльфов вообще немного), но я всегда верю Профессору. Если он Тургона пишет благородным владыкой (а ощущение именно такое), значит, так оно и есть. А его почему-то в фэндоме не очень любят. Так что небольшая дискуссия с
nolofinve вдохновила меня пойти и покопать тексты - а что по этому поводу думал сам Профессор?
Открыла я Сильм в переводе Эстель и нажала комбинацию клавиш Ctrl+F, и ввела "Тургон".
Нашлось многоК тому же Фингон и Тургон были отважны и пламенны душой (выделено мной) и не хотели отказываться от начатого, решив идти до конца, пусть горького — если ему суждено быть горьким. (Это - после Альквалондэ)
Прошло еще тридцать лет (после Мерет Адертад - примечание мое) — и сын Финголфина Тургон покинул Невраст, где жил тогда, и отыскал своего друга Финрода на острове Тол–Сирион; и они вместе отправились на юг вдоль реки, так как устали от северных гор; и вот за Полусветными Водами, близ Сириона, их застигла ночь, и они легли на берегу под летними звездами. Ульмо же, поднявшись по реке, погрузил их в глубокий сон и тяжкие грезы; тревога осталась с ними и после пробуждения, но они ничего не сказали друг другу, ибо воспоминания были смутны и каждый думал, что Ульмо послал весть ему одному. Но не было им после покоя, сомненья в грядущем терзали их, и они часто бродили одни в нехоженых землях, ища повсюду тайные урочища, ибо казалось каждому, что ему велено подготовиться к дням лиха и основать твердыни, дабы Моргот, выйдя из Ангбанда, не сокрушил северных воинств.
Тургон же помнил город на холме, Тирион Прекрасный, с его маяком и деревом, а потому не нашел, что искал, и, возвратившись в Невраст, покойно сидел в Виниамаре близ берега моря. И на следующий год Ульмо сам явился ему и повелел вновь идти одному в Долину Сириона. Тургон отправился в путь и, ведомый Ульмо, отыскал потаенную долину Тумладен в Окружных Горах, в центре которой стоял каменный холм. О той долине он до поры никому не сказал, но еще раз вернулся в Невраст и начал на тайных советах создавать план города, подобного Тириону на Туне, по которому в изгнании томилась его душа.
Там (в Нэврасте - примечание мое) много лет правил Тургон Мудрый (выделено мной), сын Финголфина; владения его ограничивали море, Эред–Ломин и холмы, продолжающие стену Эред–Ветрин от Иврина на мысу горы Тарас.
Уже говорилось о том, как, ведомый Ульмо, Тургон из Невраста нашел тайную долину Тумладен; та долина (как стало известно позже) лежала к востоку от верховьев Сириона в кольце гор, высоких и крутых, и ни одна живая тварь не забредала туда — лишь залетали орлы Торондора. Но был там глубинный путь, пробитый в подгорной тьме водами, что стремились к струям Сириона; и Тургон отыскал тот путь и вышел на зеленую равнину меж гор, и увидел посреди ее каменный холм, возвышающийся словно остров, — на месте этой долины в древности было великое озеро. Понял Тургон, что нашел место, о котором грезил, и решил построить там прекрасный город в память о Тирионе на Туне; однако он возвратился в Невраст и жил там покойно, хотя все мысли его были посвящены задуманному.
И вот после Дагор Аглареб непокой, что Ульмо вложил в сердце Тургона, возвратился к нему. Он собрал самых стойких и умелых из своего народа и тайно повел их в скрытую долину, и там начали они строить город, который замыслил Тургон. Они выставили стражу вокруг долины, и никто не мог узнать о их трудах, и силы Ульмо, объявшие Сирион, защищали их. Тургон, однако, жил большей частью в Неврасте, пока наконец, через пятьдесят два года тайных трудов, город не был построен. Тургон готовился уйти из Невраста и покинуть чертоги в Виниамаре у моря; и Ульмо вновь явился к нему и говорил с ним. И сказал так: «Теперь ты пойдешь наконец в Гондолин, Тургон; я же утвержу свою власть в долине Сириона и во всех окрестных водах, так что никто не заметит твоего пути, как никто не отыщет тайного хода против воли твоей. Дольше всех держав эльдалиэ будет Гондолин противостоять Морготу. Но не давай чрезмерной любви к делу рук твоих и к мечтам твоим овладеть тобой и помни, что истинная надежда нолдоров лежит на Западе и грядет из–за Моря».
И предостерег Ульмо Тургона, что на нем лежит приговор Мандоса, который Ульмо не в силах отвести. «А потому, — сказал он, — может случиться, что проклятие нолдоров отыщет тебя до срока и измена родится в стенах твоих. Тогда им будет грозить огонь. Но если опасность эта станет воистину близка — придет из Невраста некто и упредит тебя, и через него вопреки гибели и пламени родится надежда людей и эльфов. Посему оставь в этом доме меч и доспехи, дабы в грядущие дни он мог найти их; по ним ты узнаешь его и не обманешься». И Ульмо объяснил Тургону, каковы должны быть оставляемые здесь шлем, кольчуга и меч.
Потом Ульмо вернулся в море, а Тургон выслал вперед весь свой народ, почти треть нолдоров, последовавших за Финголфином, и еще большее число синдаров; тайно уходили они отряд за отрядом, прячась под сенью Эред–Ветрин, и незамеченными приходили в Гондолин, и никто не знал, куда они делись. Последним поднялся сам Тургон, тихо прошел со своими приближенными сквозь холмы, миновал горные врата — и они захлопнулись за ним.
Когда Тургон узнал, что осадное кольцо вокруг Ангбанда разорвано, он не позволил ни одному своему воину выйти в битву, ибо считал, что, хоть и могущественен Гондолин, время раскрыть его тайну еще не пришло. Считал он также, что конец Осады означает начало гибели нолдоров — если только к ним не придут на помощь; и вот он тайно отправил отряды гондолинцев к устью Сириона и на остров Балар. Там они строили корабли и по приказанию Тургона отплывали на Заокраинный Запад, чтобы отыскать Валинор и молить у валаров прощения и помощи; и просили они морских птиц указывать им путь. Но моря были бескрайни и пустынны, чародейские тени сомкнулись над ними, и Валинор сокрылся. Потому никто из посланцев Тургона не достиг Запада, многие сгинули и немногие вернулись; рок же Гондолина был близок к свершению.
Слух об этом достиг Моргота, и он, несмотря на свои победы, забеспокоился и пожелал получить известия о Тургоне и Фелагунде. Ибо о них он не знал ничего, хоть они были и живы; и опасался Моргот, что они могут объединиться против него. Он знал лишь, как называется Нарготронд, но не знал ни где он находится, ни каковы его силы; о Гондолине же ему вовсе ничего не было известно, и мысль о Тургоне тревожила его куда больше.
Ибо Тургон, непризванный и нежданный, открыл завесу над Гондолином и вышел с десятью тысячами воинов в сверкающих доспехах, с длинными мечами и лесом копий.
Надежда пришла, когда поутру услыхали они пенье труб Тургона, ведшего воинство Гондолина: ибо Тургон стоял южнее, охраняя теснину Сириона, и удерживал большинство своих воинов от опрометчивой атаки. Сейчас он торопился на помощь брату: гондолинцы были сильны и одеты в кольчуги, и ряды их сверкали под солнцем, как стальная река.
Фаланга королевской стражи пробилась через ряды орков, и Тургон прорубил себе дорогу к брату; и радостной, говорят, была встреча в сердце битвы Тургона с Хурином, что сражался бок о бок с Фингоном. Тогда возродилась надежда в сердцах эльфов;
А в битве на западе Фингон и Тургон сражались против войска, втрое превосходящего все оставшиеся у них силы...Битва была проиграна; но Хурин и Хуор и те, кто уцелел еще из рода Хадора, вместе с Тургоном, владыкой Гондолина, еще держались: и Моргот не мог захватить Теснину Сириона. Тогда Хурин обратился к Тургону:
— Уходи, о король, покуда есть еще время! Ибо в тебе заключена последняя надежда эльдаров, и пока существует Гондолин, Моргот не забудет, что такое страх.
Но отвечал Тургон:
— Недолго еще будет сокрыт Гондолин, а будучи обнаружен, неизбежно падет.
И молвил тогда Хуор:
— Но если он продержится хоть немного, из рода твоего явится надежда для эльфов и людей. Говорю тебе это, владыка, в предсмертный свой час: хоть сейчас мы расстанемся навеки, и никогда не увидеть мне больше белых стен твоего града, от тебя и от меня взойдет новая звезда. Прощай!
Тогда Тургон последовал совету Хурина и Хуора и, собрав всех, кто уцелел из воинства Гондолина, а также всех воинов Фингона, каких можно было собрать, отступил к Теснине Сириона: его военачальники, Экте́лион и Глорфиндел, прикрывали войско справа и слева, так что ни один враг не мог обойти их. Люди Дор–Ломина, как хотели того Хурин и Хуор, оставались позади, ибо не желали покидать северные земли и решили, раз уж не суждено вернуться в свои жилища, сражаться здесь насмерть.
И вот Тургон, прикрываемый Хурином и Хуором, переправился через Сирион, исчез в горах и скрылся от глаз Моргота.
Теперь в мыслях Моргота постоянно был Тургон, ибо из всех его врагов уцелел именно тот, кого он более всего желал пленить либо уничтожить. Мысль эта тревожила Моргота и отравляла сладость победы, ибо Тургон из могущественного дома Финголфина был сейчас по праву королем всех нолдоров; к тому же Моргот боялся и ненавидел потомков Финголфина, ибо им покровительствовал Ульмо, его враг, а еще из–за ран, что нанес ему своим мечом Финголфин. Из всех его родичей более всего опасался Моргот Тургона, ибо приметил его еще в Валиноре, и, когда бы тот ни оказывался рядом, тень падала на сердце Моргота, предостерегая, что в некие, пока еще сокрытые времена Тургон станет причиной его падения.
Долго размышлял Тургон над советами Ульмо, и на память ему пришли слова, сказанные некогда в Виниамаре: «Не люби слишком сильно творения рук твоих и замыслы души твоей и помни, что истинная надежда нолдоров лежит на Западе и придет из–за Моря». Но гордыня Тургона стала велика, а Гондолин — прекрасен, как Тирион Эльфийский; и все еще верил Тургон в потаенную и неодолимую мощь Гондолина, пусть бы даже валар отрицал это, к тому же после Нирнаэт Арноэдиад жители города не желали более ни разделять злосчастья прочих эльфов и людей, ни возвращаться на Запад через ужасы и опасности.
Если честно, дальше Сильма лезть было лениво, так что если кто-то что-то дополнит или опровергнет - приму с благодарностью.
Небольшой анализ полученных данных показал следующее.
Во-первых, эпитеты, коими персонажа награждает автор: отважный и мудрый. О чем-то говорит, но пока голословное утверждение. Дальше. Ближайшим другом Тургона неоднократно назван Финрод. Они, разумеется, одногодки и родичи, но вряд ли это единственный повод для близкой дружбы. Я всегда верила поговорке "скажи мне, кто твой друг...", а кто посмеет сказать что-то нелестное про Финрода - будет иметь дело со мной.
Во-вторых. О трусости. Трус не вышел бы на Нирнаэт, а сидел бы спокойно в скрытом городе.
А о том, что он "послушен Ульмо"... Ну все уже были умные, Валар не слушали, а слушали Феанора. Результат превзошел все ожидания. Тургон мудрый, ему не понравилось. Он подумал, что Ульмо все-таки зла ему не желает, поработить не пытается и знает больше. И последовал валарскому совету. Имхо, тем самым спас многих и многих (а в конечном итоге - всех).
Отступить, спрятаться, уйти - это ведь тоже поступок. И непростой. "Таким для отступления требуется очень много мужества" (АБС). Иногда осторожность должна брать верх над отвагой, а мудрость - над всеми родственными чувствами. Когда помочь ты можешь одним единственным способом - если выживешь (а так оно в конце концов и получилось).
Кстати, уж кто-кто, а Моргот идиотом не был от слова совсем. И почему-то Тургона боялся больше всех остальных вместе взятых. А пока Моргот хоть чего-то боится - надежда есть.
В конец, разумеется, все впечатление портится. История с Хурином - это элементарно некрасиво, хоть он и раскаялся. А уж Туор... Нолдор всегда губила излишняя привязанность к делам рук своих. Что печально. Хотя гибнет Тургон как воин - с оружием в руках, под развалинами дворца (а мог бы бежать подземным ходом - не захотел)...
Сумбурно получилось, знаю. Просто обидно стало за хорошего
человека эльфа.