Блинком - подробно

Простыня, попытка отчёта и пара фоток.
Первый день
Сначала я сделала большую глупость, даже две. Во-первых, я пришла без мелких купюр. Во-вторых, я пошла на ярмарку, когда до интересовавшего меня мероприятия оставалось пятнадцать минут...
Естественно, я утонула в ярмарке, потом пришлось искать, где разменять деньги, потом возвращаться за выбранным обручем - в результате я несколько опоздала на доклад Тари о костюмах в фильмах Джексона. Правда, не сильно опоздала.
Что могу сказать. Там было довольно любопытно, материала подобрано много, выводы сделаны интересные; а я ещё раз поняла, за что не люблю Джексона и почему фильм не имеет ну никакого отношения к Арде в моём понимании. Как я поняла, речь шла о том, что одежды разных народов отличаются силуэтами, материалами. Если это эльфы - то силуэт будет плавный, летящий, материал - непонятный, сложный, отделка малозаметная, но богатая (вышивка в тон, белый на белом пояс и т.д.). У людей одежда плотнее, многослойнее, у женщин чётче выделена фигура, нет сложности. У гномов вообще минимум ткани, больше кожи-замши-металла, иногда шерсть. Обсуждали и возможные цвета, их роль, что они когда выражают - в общем, что у Джексона одежда служит для выражения многих идей. Ну ок.
Потом мы зашли в тир пострелять из страйкбольного оружия, потом - посидеть и потрепаться, потом часть ушла на "Последнее испытание", а я решила, что нафиг оно мне надо и пошла на доклад Милош про драгоценные камни в Арде. Вот на него катастрофически не хватило времени - камней в Арде много, даже очень, цитат про них - тоже, а уложиться надо было в час. Потом был мастер-класс - оплести бусину медной проволокой; самое обидное, что свою подвеску я где-то посеяла потом( а была такая красивая малахитовая бусина, спасибо Милош, которая поделилась.
Главным недостатком было, конечно, место. Зал "Лориэн" надо было назвать "Хэлькараксэ" - там было жутко холодно, так что на следующее мероприятие там я взяла шубу из гардероба. И не пожалела.
Следующим была игра "Шляпа". Отличное, между прочим, развлекалово. Суть в том, что всех разбили на команды по пять-шесть человек, взяли шляпу, в шляпу высыпали кучу бумажек с именами героев Толкина. Дальше ведущий подходил к команде, протягивал одному из игроков шляпу, у того была минута, чтобы вынуть как можно больше бумажек и объяснить, какой герой загадан. Угаданные бумажки шли в зачёт. И так пока не сыграл каждый человек в каждой команде.
Из забавного в нашей команде:
- Единственный умный из сыновей Финвэ?
*Синхронно*:
- Арафинвэ.
- Феанор.
Таки ж Арафинвэ был загадан.
Вообще хохм было много) Игра такая, располагающая.
А потом мы пошли на концерт Альвдис - она читала отрывки из "Некоронованного" об эльфе Вильвэ. В первый раз мне свезло попасть на чтения)
Потом моя совесть договорилась-таки с рассудком и они дружно напомнили мне, что и домой бы надо. Так что пришлось уезжать)

Второй день был для меня ещё более насыщенным. Сначала меня пытались научить держать меч. Похоже, это ещё более бесполезно, чем учить меня танцевать - я деревянная, и с координацией движений полный швах. Но здорово. Но если заниматься, то всерьёз, а не вполсилы... а это явно не в ближайшее время.
Потом было ЧГК по Гарри Поттеру; честно говоря, в этом году было менее интересно, чем в прошлые. И нет, не потому, что мы оказались на втором месте, а правда - вопросы как-то не пошли. Мне лично понравилось из двадцати четырёх всего два-три.
Потом мы с Б.Сокровой и её братом пошли на бал, и на удивление там было очень здорово, комфортно и легко. Танцам учили прямо по ходу дела, выбрали то, что реально станцевать новичкам, в общем, я себя не чувствовала коровой на льду (ну почти). Правда, вальс я один раз перетанцевала, так что были незабываемые ощущения, когда прекрасный Снейп буквально тащил меня до кресел - голова кружилась так, что я не могла стоять.
С бала я сбежала до его конца, чтобы успеть к Альвдис на семинар про Гондор. Хотя в основном я там всё знала, но ещё раз посмотреть на карту и уложить её в голову было полезно (я и география - это песня, причём очень тоскливая). Заодно обсудили и камень Эрех, и Амон Анвар, и прочие нестандартные моменты истории. Заодно я наконец поняла, куда кольцо Барахира от Элендила делось, отдельным постом вынесу.
И только после семинара я наконец дошла до ресторана и получила возможность что-то сожрать... Но хорошо хоть получила.
В самом конце дня уже был круглый стол по малоигранным сюжетам. Да, я совсем не ролевик, но что-то общее всё-таки у словесок и игр живого действия есть. Даже много общего. Основной вопрос был в том, почему люди годами играют одни и те же сюжеты, почему мало появляется новых и неразработанных - ну и какие можно было бы поиграть. Даже в словесках я, кстати, замечала, что кому-то интересно играть один и тот же сюжет (скажем, Митрим и около) в самых разных вариациях в сто двадцать пятый раз, а кому-то - "ну мы же это уже играли". А ещё лично мне кажется - и, по-моему, со мной согласились, что такой момент имеется - что повторяются не столько сюжеты, сколько образы: падение крепости, основание города, примирение, etc.
Вообще планировалось ещё и кабинетку провести, но я убегала раньше; правда, кажется, её так и так не случилось.

Резюмируя, могу сказать так: было здорово. И огромное спасибо всем, кто это делал. Было очень интересно, разнообразно, при этом не ползло расписание, почти не было накладок; у меня лично все негативные эмоции были связаны только с работой ресторана. Сам конвент - почти идеально.
И ещё раз - была очень-очень рада увидеть всех

А теперь слайды. Пока всего два. К сожалению, те фотки, которые делала я на телефон, очень уныло смотрятся - к тому же их всего штук десять. Из них половина - попытка снять на редкость вертлявого ворона)

С бала (фото стащено из группы ВК)

Тот самый вальс со Снейпом.

С оружием я смотрюсь на редкость органично.

---

Блинком

Блинком прошёл.
Это было круто. Это было очень-очень круто.
И я безумно благодарна всем, кто там был.


Подробности - завтра. Фотки тоже)

---

Деньрожденное

В последний вагон уходящего поезда
ninquenaro, с днём рождения!
И пусть всегда горит Гил-Эстель.

---

Блинком

АПД: определилась. Кажется, оба дня, сегодня буду брать билет.
В субботу подъеду, думаю, около часа.

Я туда очень хочу. Суббота, правда, висит под огромным вопросом, а вот на воскресенье рассчитываю.
Как всегда, радует расписание: всего два интересных мне мероприятия в воскресенье перекрываются полностью.
Ладно, вру, ещё интересны вечерние "малоигранные сюжеты".

В общем, в любом случае один день я надеюсь поприсутствовать от звонка до звонка)

запись создана: 05.12.2016 в 11:36

---

ВК перечитывать полезно.
Обнаружила в каноне упоминание, что по крайней мере в конце ТЭ шахматы таки были и не надо никаких "башен". Ура.
"A pawn did Gandalf say? Perhaps but on the wrong chessboard".

@темы: Толкин

---

И наконец последнее)

Название: Весенний атрабет
Задание: Персонаж — подкидыш
Размер: 680 слов
Жанр/категория: джен
Рейтинг: G
Персонажи/Пейринги: Эльвинг, Дирхаваль, ОМП
Примечание: а к этому рассказу ~Yasnaya~ нарисовала чудесную иллюстрацию! Повесит художник у себя - дам ссылку, а пока можно посмотреть в нашем визуальном этапе)

Вблизи от города детям разрешалось гулять в лесах одним: там было безопасно, а с собой в город они приносили ягоды, травы, коренья.
Сейчас была весна, самое время для сбора трав, и корзинка Эльвинг была почти полной, когда её спутник — мальчик чуть старше, с ножом на поясе, которым он гордился, как взрослый — коснулся плеча девочки.
— Смотри, — он указал взглядом на гнездо невысоко над землёй. Эльвинг охотно выпрямилась, заправляя за ленту прядь волос, и вгляделась внимательно.
В плетёном гнезде умостились пятеро птенцов: коричневый пушок, серые, только пробивающиеся пёрышки, большие требовательные клювы. Только один отличался от всех: много крупнее, почти без этого беспомощного пушка, бойкий — он занимал добрую половину гнезда, а остальные ютились на оставшемся месте, и то — еле-еле. Одно движение крупного, старавшегося устроиться поудобнее — и его младший брат полетел через край гнезда на землю; Эльвинг вскрикнула. К счастью для бедолаги, оказалось невысоко.
Хунтор наклонился было к упавшему малышу, но Эльвинг быстро остановила его:
— Не надо! Не трогай, — и пояснила, когда тот всё-таки убрал руку:
— Нельзя, а то будет пахнуть тобой, и родители его не признают. Надо взять как-то бережно, только сначала забрать серенького, а то он снова вытолкнет брата.
Мысль была разумной, и Хунтор попытался достать до гнезда; не вышло. Тогда он подсадил свою спутницу, и уже Эльвинг осторожно, стараясь не задеть ничего, вытащила «подкидыша».

Часть трав девочка занесла старому Дирхавалю — немолодому адану тяжело было ходить в лес самому, и он просил детей собирать для него необходимое, чтобы их же потом поить душистым сбором за очередной диковинной историей. А ему и рады были помочь — худощавый, нескладный, длинноносый Дирхаваль был любимцем не только детворы, потому что для каждого находил доброе слово, а его историями заслушивались все от мала до велика.
Эльвинг уверенно, как хозяйка, раскладывала душицу, земляничные листья, мяту — и за работой рассказывала о необычном подселенце в гнезде.
— Это кукушонок, — пояснил Дирхаваль. — Мать подбрасывает своё яйцо в чужое гнездо, выбрасывает одно из лежащих там и улетает; хозяева не замечают, потому что число яиц не изменилось и цвет скорлупы схож. И высиживают подкидыша, и кормят его, а он растёт быстрее хозяев и выталкивает приёмных братьев из гнезда — одного за другим. А новые родители всё кормят и кормят его, хотя зачастую он вырастает много крупнее их самих.
— Ужасно, — Эльвинг было очень жаль несчастных птенцов. — И птицы ничего не замечают?
— Я не слышал, чтобы они пытались избавиться от кукушонка. Кукушки выбирают тех, кто не бросает потомство, а выкармливает его старательно… Но, маленькая княгиня, это только звучит ужасно.
— Я понимаю, Дирхаваль, понимаю! Кукушка и её детёныш — просто птицы, они не понимают, что делают злое. Так?
— Да, маленькая княгиня. Может, эльфы скажут иначе, но я мало у кого из келвар видел добрые дела — да и злые тоже. Они просто созданы так.
Эльвинг задумалась, теребя связку листьев.
— Может быть, это искажение? Они не были созданы так, чтобы убивать чужих детёнышей?
— Может быть. А может быть, это наглядный урок нам, чтобы мы увидели и ужаснулись? Мы смотрим на природу вокруг нас и учимся у неё, разве нет?
— Что дурно — причинять вред тем, кто принял тебя в свой дом? Что такие кукушки всегда выбирают ответственных и добрых, которые не выгонят подкидыша? — девочка нахмурилась.
Дирхаваль кивнул.
Интересно, она просто говорила рассуждала вслух — или подразумевала кого-то конкретного?
— Но ведь надо быть не просто ответственным, но и умным… чтобы отличить кукушонка. И ещё — что если бы родители не кормили самого наглого, а следили бы за всеми, кукушонок не обнаглел бы так, и не стал бы самым сильным, — продолжала она, не замечая, как медленно кивает Дирхаваль. Как удивительно точно слова девочки попадали в такт той летописи, которую он старательно составлял. — Но они тоже птицы и не могут так судить.
Эльвинг вздохнула.
— И ещё я подумала, что тем птенцам надо помочь, — за пазухой предательски зашевелилось, и кукушонок наконец высунул маленькую головку наружу. Дирхаваль улыбнулся.
— И забрала виновника? Великодушно с твоей стороны.
— Он не виноват, что его подкинули, — кивнула Эльвинг, снова забирая птенца в ладони. — Он не виноват, что он такой. Он ведь не эльф и не адан. А я его выращу и отпущу, когда он поднимется на крыло; меня-то он никуда не вытолкнет.
Девочка провела пальцем по его голове и чуть коснулась клюва.
— Мы-то всё-таки эрухини и отвечаем за наших подопечных. Даже за тех, кого нам подкинули.
Кукушонок слушал внимательно и тихо.

Обзорам, за всё сразу

[L]naurtinniell[/L] собирает свои тексты с Битвы Пяти Воинств: <a href="http://naurtinniell.diary.ru/p211202437.htm">раз</a>, <a href="http://naurtinniell.diary.ru/p211202482.htm">два</a>, <a href="http://naurtinniell.diary.ru/p211202498.htm">три</a>, <a href="http://naurtinniell.diary.ru/p211202564.htm">четыре</a>, <a href="http://naurtinniell.diary.ru/p211202543.htm">пять + работа с визуала</a>

@темы: Толкин, БПВ, моё

---

Да, я затыкала почти каждый этап

Название: Жаворонки
Задание: история с похищением
Размер: 1154 слова
Жанр/категория: джен, ангст
Рейтинг: PG-13
Персонажи/Пейринги: Эльвинг, ОЖП, ОМП
Авторское примечание: тут мог бы быть рейтинг R, но всё-таки для него маловато.

В домике на отшибе пахло свежим маслом и мукой. Старая Хитанор достала с печки с рассвета поставленное и уже поднявшееся тесто — по-весеннему светлое, сладкое, тянущееся.
— Насыпь-ка муки, — деловито велела она, и Эльвинг, помогавшая старухе, потянулась насыпать из горшка немного на стол, под разделку. Не удержала, глиняный горшок выскользнул из рук и с грохотом упал, расколовшись; мука неровной горкой рассыпалась по полу.
Хитанор всплеснула руками, на её лице отразился даже не гнев — она никогда не сердилась — а ужас.
— Мука! — ахнула она и кинулась было собирать, но Эльвинг и Хунтор, внук Хитанор, остановили старуху — она была совсем слепой, да и наклоняться старалась поменьше; особенно весной, когда старые колени болели и ныли. Потому дети и старались помогать ей, вот и сейчас оба принялись бережно собирать муку. Хитанор всё стояла рядом, тихо причитая, что всё не собрать, в досках застрянет, в половике…
— Не беда, — попыталась утешить её Эльвинг. — В закромах довольно запасов, я точно знаю. Хватит до нового урожая!
Но Хитанор была безутешна. Только когда всё, что можно было, собрали в новый горшок и аккуратно поставили его подальше от края стола, она немного успокоилась и присела на табурет.
— Ты уж прости меня, маленькая княгиня, что я так близко к сердцу принимаю, — мягче проговорила старуха. — Не могу я, когда мука пропадает без толку.
Но тут же сама неловко улыбнулась, точно досадуя на себя, и принялась, отрывая понемногу тесто, крутить из него толстенькие крендельки. К крендельками крепились маленькие кусочки-крылья, прилеплялся нос, вставлялись сушёные ягодки черники — и выходили маленькие, смешные птички, «жаворонки». Такие булочки эдайн пекли весной; в тяжёлые годы — из муки с водой, сейчас же тесто было сладким, тяжёлым, «богатым», как говорила Хитанор.
Дети охотно помогали — Эльвинг затем и пришла к своему другу, чтобы помочь старухе; гостеприимная Хитанор так радовалась непривычному ей изобилию, что хотела угощать всех, кого только могла, и жаворонков нужно было испечь много.
На третьей птичке она вдруг заговорила:
— Ты верно сказала, маленькая княгиня: в закромах довольно еды, и голодать, должно быть, не придётся. Только, прости старуху — так уже бывало у нас: сегодня довольно еды, а завтра всё переменилось. А без муки выжить трудно.
Эльвинг кивнула — она понимала, о чём говорит старуха, но успела уже привыкнуть снова к сытой, счастливой жизни.
Однако по тону Хитанор чувствовалось, что та готова разговориться, и Хунтор сделал беззвучный жест подруге: молчи. Хотя эдайн могли рассказать немало историй из прошлого, таруха почти всегда отмалчивалась, когда её спрашивали о старых днях, и даже Хунтор почти ничего от бабушки не слышал — потому ему очень хотелось узнать хоть что-то.
— Это было в августе, — негромко продолжала Хитанор, то ли ничего не услышав, то ли сделав вид, что не чувствует ничего. — И год был добрый, и закрома Дор-Ломина ломились от запасов — но всё переменилось, когда пришли вести о поражении на севере. Мы ждали домой наших мужей — а пришли вастаки и орки. Они отнимали наши запасы, отнимали себе всё, что желали — и к нам пришёл голод. Кто смог, бежал, а я не могла — я была на сносях, средний ещё за юбку держался, да и старшей моей семи не было, хотя Кирлин и тогда была боевой.
— Угу, — не удержался Хунтор. Он не сомневался, что тётка родилась с мечом и луком, и в глубине души отчаянно старался подражать ей.
Хитанор снова не заметила, а может быть, не захотела услышать.
— Осень и зиму пережили, а на следующий год было ещё хуже. Посевного зерна не так уж много нам оставили, мужчин не было, чтобы тянуть плуг, лошадей не было. Сами тащили. Кирлин с маленькими оставалась, а я с женщинами в поле. А без эльфов, под тёмными земля много хуже родила, точно чуяла чужаков. Ту зиму мы голодали, а к весне — что ты, какие жаворонки. Хлеба не оставалось. Молока у меня не было, а чем трёх детей кормить? Лебеду ели. А однажды Кирлин домой прибегает — тихая, как тень, а в руках мешок с мукой, не полный, конечно, едва треть там оставалась, но всё же; и как только дотащила. Я ахнула — откуда? а она молчит, только глаза горят злым. И тут я догадалась.
— Украла? — тихо спросила Эльвинг, чтобы не сбить рассказ.
— Конечно, — пальцы Хитанор не останавливались ни на мгновение, продолжая крутить птичек из теста, и дети, заметив это, тоже вернулись к работе.
— За воровство наказывали жестоко; и хотя мука эта дала бы много дней без голода — мне было страшно, очень страшно: а если видели Кирлин, а если найдут? Но — Валар милостивы, не нашли.
Я отругала её, конечно, сильно — больше из страха; но и потому, что воровство — недостойно. Кирлин промолчала, а через три дня принесла ещё муки… и сыра. Он нас и выдал — запах, наверное, заметили, и к нам в дом пришли вастаки.
Хитанор замолчала и открыла дверцу печи; пахнуло жаром, но Эльвинг поёжилась. Хунтор замер, боясь спугнуть бабушку.
Убрав в духовку противень с жаворонками, Хитанор закрыла дверцу, задвинула заслонку и продолжала:
— Я увидела их в окно и услала Кирлин на речку с братом; младший-то ничего бы не понял, спал себе в колыбели и спал. Они в заднюю дверь выскользнули, а эти в парадную вошли. Старший из них смотрит на меня, глаза наглые, сильные — господин пришёл. И спокойно так: ты, говорит, украла из моей кладовой? Я, отвечаю. Он смеётся.
Обыскали дом, муку забрали, эту вот головку сыра. Меня скрутили — и плетьми… так полагалось. За кражу. Ничего… а вот потом.
Хитанор говорила спокойно, без гнева, без слёз; а Хунтор сжимал кулаки так, что костяшки побелели, и Эльвинг тоже, хотя сама не чувствовала этого.
— Он меня за подбородок взял, в глаза посмотрел — и достал из печи головню. А ведь ты, говорит, в глаза мне смотрела — и солгала. Так вот тебе за это, чтобы не смела больше… и головнёй — к глазу. Дальше не помню ничего, помню, что сознание потеряла от боли — а потом, как соседка в чувство приводила, что-то с ожогом делала…
Хитанор повернулась к детям лицом — её глазницы раньше не казались пугающими, но теперь…
— А я ему до сих пор благодарна. Понял ведь, что я солгала — но Кирлин не тронул.
И жестом остановила внука.
— Не надо, прошу тебя. Не брани и не обещай отомстить. Я этого наслушалась. Не нужно. На твой век врагов хватит — будущих и настоящих, не тех, что остались в прошлом. А этот… этот погиб всё равно. Его убил Турин.
Спорить с тоном всегда мягкой и доброй Хитанор не смогла даже Эльвинг; а внук старухи притих и подавно. Эльвинг смутно понимала, почему старуха не желала мести; она не могла бы объяснить, но сердцем соглашалась с ней.
— Ой, что же это! — вдруг спохватилась Хитанор и быстро подковыляла к печке. — Про жаворонков я и забыла! Нынче-то они у нас добрые, с мёдом, с яйцами… вот берите, берите, — достав из печи противень, она высадила на тарелку четверых птиц и протянула внуку. — И бегите, что вам со старухой сидеть и слушать ужасы. Радуйтесь весне. Радуйтесь — есть ведь чему.
И в голосе старухи звучала искренняя, неподдельная радость тому, что в окно светят тёплые лучи, а в весенних булочках есть сладость.

На крыльцо дети вышли медленно. Эльвинг отщипнула у жаворонка хвост, сунула в рот, не чувствуя вкуса, и осторожно потрогала пальцем маленькие глазки-черничинки, которые так заботливо выкладывала каждому жаворонку слепая Хитанор.

А ещё к этому тексту я пекла иллюстрацию. Если кому нужен рецепт - вэлкам, птычки были вкусные)
Название: Весне дорогу
Задание: иллюстрация
Жанр/категория: кулинарный неформат
Рейтинг: G
Примечание: иллюстрация к работе "Жаворонки"

@темы: Толкин, БПВ, моё

---

И ещё один

Название: О легендах и реальности
Задание: Тема Октября: стилистическое АУ
Размер: 670 слов
Жанр/категория: стилистическое АУ, джен
Рейтинг: G
Персонажи: будущий Ар-Гимилзор
Авторское примечание: нет, ну я же не могла не засунуть Нуменор хоть куда-нибудь!

Седьмой семестр.
Древняя история.
34. Гавани Сириона.
Время написания — 40 минут.

***

Гавани Сириона (некоторые источники так же дают название Сириомбар) — это поселение древних людей, основанное предположительно за несколько десятков лет до затопления Белерианда. Большинство источников дают дату 508-й год Первой Эпохи, однако магистр Албарт относит первые постройки на этом месте еще к 470-му году.
К сожалению, практически вся имеющаяся у нас информация получена из позднейших источников; непосредственные практически не уцелели в Великой Войне, последующей катастрофе или же были утрачены во время переселения.

Основаны Гавани Сириона были жителями Хитлума и Бретиля, уцелевшими представителями трех народов людей. Так же предполагается присутствие некоторого числа дружественных эльфийских общин, хотя магистр Загархил в своем труде «Описание Древних Дней: легенды и реальность» допускает, что это всего лишь свидетельствует об эльфоцентричности летописцев. Так, он приводит любопытный пример: в предисловии к «Повести о Детях Хурина», одном из древнейших дошедших до нас трудов, автор пишет, что получил сведения от эльфа Маблунга, по ряду источников погибшего задолго до написания «Повести». Подобных разночтений слишком много, чтобы можно было полностью доверять даже и воспоминаниям непосредственных участников событий: эльфийское влияние было слишком велико.

Выгодное расположение города — в устье большой реки, у побережья моря — позволило городу развиваться и собирать уцелевших в Белерианде людей; таким образом, народ ширился, и вскоре правители Сириомбара стали располагать немалой силой.
Основателем города был князь Туор, но вскоре ему наследовал сын, знаменитый Азрубел, женившийся на правительнице первого рода людей, госпоже Эльвинг. Так произошло объединение всех трех родов, потому что Азрубел происходил от потомков второго и третьего.

Город рос и развивался, а его жители осваивали мореходство и кораблестроение. Известно, что Азрубел искал путь в Валинор, чтобы найти спасение и бессмертие для людей; легенды гласят, что он достиг Валинора, однако магистр Индор, а вслед за ним и магистр Загархил полагают, что именно Азрубел отыскал остров Анадунэ, так что впоследствии его сын, будущий король Тар-Миньятур, привел свой народ на этот остров.
Предполагается, что плавания происходили в период с 525-го по 538-й год, вероятно, с перерывами, потому что сын Азрубела, Элрос, был рожден в 532-м году.

Помимо кораблестроения, в Гаванях развилась культура; именно к этому периоду истории относятся дошедшие до нас произведения древней литературы, такие как «Повесть о Детях Хурина» Дирхаваля и «Сказание о Битве Бессчетных Слез» неизвестного автора.
Однако более никаких свидетельств развития в иных направлениях в исторических источниках нет.

Просуществовал город недолго: несмотря на то, что различные источники дают разные даты падения Гаваней Сириона, разброс их невелик; чаще всего встречается 538-й год Первой Эпохи. Город стал жертвой нападения эльфов. В шестом томе «Истории Белерианда», записанной Тар-Элендилом, причиной агрессии недвусмысленно назван драгоценный алмаз, которым владели правители Гаваней: эльфы желали завладеть этой драгоценностью, полагая ее своей. Вероятно, имущественное право в самом деле стало поводом для раздора: в те времена люди платили дань эльфам, и те полагали себя вправе отнять любое понравившееся им имущество — однако подлинной причиной, несомненно, явилось желание усмирить непокорных и доказать безумие самой мечты о мятеже, как и утверждает магистр Загархил.
Однако же люди, объединившись, посчитали, что способны дать отпор.
Бой, однако же, повернулся не в пользу защитников города. Княгиня Эльвинг была убита, ее сын, княжич Элрос, попал в плен к завоевателям как заложник — ведь его отец, князь Азрубел, все еще оставался на свободе и мог пытаться отомстить.
Город был разграблен и сожжен, многие из жителей перебиты, а другие бежали в море на кораблях. Однако и среди эльфов потери были велики, и двое из четверых зачинщиков были убиты.

Существует так же «Сказание об Эарэндэле», весьма спорный с исторической точки зрения источник: согласно версии оставшегося неизвестным автора, Гавани Сириона были разорены не эльфами, но орками по приказу Темного Валы. Однако подобная версия, хоть и не несет в себе противоречий с известной нам историей, не поддерживается даже самыми проэльфийски настроенными историками.

Подводя итог, должен заметить, что краткое существование Гаваней Сириона позволило, тем не менее, сложиться будущему обществу раннего Анадунэ. Были заложены основные и прочные связи между тремя родами людей, зародилась династия Королей и авторитет представителей династии, впервые был дан отпор диктатуре эльфов. Впрочем, последний факт тщательно замазывался западной пропагандой, но для нас он так же весьма важен.

***

Курсант Военной Академии Гимилзор аккуратно подул на лист с экзаменационным ответом, заполненный от первой до последней строки ровным почерком без единой помарки. Вероятно, от него ожидали иного ответа — андунийская Академия известна своими проэльфийскими взглядами. Но сюжеты легенд он будет излагать на экзамене по литературе.

@темы: Толкин, БПВ, Нуменор, моё

---

Второй этап

Название: Хуже может быть
Задание: период: "за секунду до"
Размер: около 1000 слов
Жанр/категория: джен, драма, ангст
Рейтинг: G
Персонажи/Пейринги: Келебримбор, Галадриэль
Предупреждение: возможно, кто-то посчитает присутствие этих персонажей в Гаванях АУ.
Авторское примечание: честно говоря, этот текст был написан, чтобы залатать дыру в выкладке. Потом внезапно принесли ещё аж два, но мы всё равно выложили. Лично я совсем не довольна - вышло не то, не так и не о том, что я хотела. Но пусть лежит, всё-таки про Келебримбора у меня до обидного мало текстов.

Странное чувство — встретить здесь, посреди разорённого Белерианда, поселение эльдар. Странное и… радостное? Не вы одни ещё живы, остался кто-то ещё в мире. Кто-то не павший, не сдавшийся, не бежавший. Вроде бы и понимал, и надеялся, что Гондолин был не последним оплотом, но за весь долгий путь — не встретили никого… вдоль всего Сириона — ни одного поселения. Даже Дориат, так много мнивший о себе Дориат, как видно, не выдержал натиска врагов — они видели мёртвый лес; даже Нарготронд, хранимый тайной, пал, и в его землях гуляли орки.
И вот здесь, у моря — город. Адан говорит, что это земля Ульмо; что ж с того? Гондолин и Нарготронд тоже были «его» землями, но они погибли.
Келебримбор не верил в защиту Валар, не верил в чары. Король Тургон говорил убедительно и верил сам, но Гондолин был предан — и Ульмо не помог. Орлы, правда… но они помогли бежавшим, и только.
Зато он верил в силу меча, в стойкость сердец — и в слово, данное королю: защитить его семью. То есть сестру, её сына и её мужа. Последнее его обязательство, которое ещё оставался шанс сдержать.
Ну ладно, вот и дошли. И хватит размышлений.
Он встряхнулся, поправил за плечами лямку дорожного мешка, казавшегося тяжёлым — не потому, что там было много поклажи, а потому, что все они устали за этот бесконечный путь по тёмным землям; здесь, у моря, как будто легче дышалось — наверное, солёный воздух помогал.
Келебримбор стоял чуть позади четы князей, глядя на встречающий их маленький отряд. Синдар держались самоуверенно, ничего не скажешь; как хозяева. Впрочем, они тут первые поселились, так что так и есть — а всё-таки это не Дориат, а держатся, как на пороге своего дворца, как его там называли. Вот только…
… тётушка?
Да, во главе отряда совсем не синдэ, а сестра короля Финрода, и от её взгляда хочется скрыться куда-нибудь. Желательно на другой край Эндорэ.

Взгляды взглядами, а дел много. Договорились быстро, и теперь надо просто следить, чтобы всем хватило крова, чтобы раненных устроили первыми, а женщин с детьми поселили вместе и под крышу, чтобы к каждому котлу — гостеприимные синдар — садились, не уступая друг другу места, чтобы всем хватило…

С тётушкой лучше не встречаться глазами, даже когда говорите о похлёбке, дровах и бинтах. Потому что смотрит так, как будто ждёт измены прямо сейчас.

Келебримбор не стал бы задавать вопросов — зачем, о чём? Дориат пал, как пал Гондолин — для него это горько, но ожидаемо, он никогда не думал, что за чарами можно прятаться вечно. Поплатились за свою трусость, за то, что надеялись отсидеться.
…— Нет, так недавно — три лета назад… — кто-то ощупью ищет слова, чтобы поняли гондолинцы; Келебримбор поморщился от того, как криво и косо смешивались языки, вмешался:
— Три года, — и его тут же втянули — переводить. Трудно было отказать — юный гондолинец воззвал к его авторитету ламбенголмо.
— А Гондолин — всего год назад, — с горечью отозвался юноша. Синда, говоривший с ним, усмехнулся невесело.
— Ваш рок исполняется.
Юноша запальчиво возразил — Келебримбор всей душой поддержал его и перевёл даже жёстче:
— Вот уж Дориат так боялся нашего рока, что сидел за Завесой — много вам помогло?
Синда замолчал, щурясь недобро, а потом ответил с расстановкой:
— Нет, не помогло. Рок пришёл к нам — вместе с голодрим, — и Келебримбор вдруг разом понял, какое имя тот назовёт.
И уже не услышал слов, провалившись в тот морок, что приходил ночами.
Вот уже три года.

***

Жизнь в Гаванях оказалась не то чтобы хорошей, но — сносной. Келебримбор привык быстро — теперь светлые годы в Гондолине казались сном, кратким, хотя и радостным видением. Там было тепло, там было мирно, там появились друзья, надежды, цель, там можно было творить, а не ковать мечи — но всё развеялось, он не сумел ничего и никого уберечь, и мир снова стал прежним: тёмным, холодным и прямым, как лезвие клинка.
Были дозоры на границе, была работа в кузнице, были вечные крики чаек — проклятые птицы, проклятая память — и удивлённые взгляды: тот самый? правда? внук?
Кто-то шарахался. Кто-то расспрашивал. Больше всего Келебримбору нравились те, кто не замечал.
И ещё был внук короля, взрослевший так стремительно, что оглянуться не успеешь — а уже мужчина. И уже свадьба.
Жену Эарендила Келебримбор не любил, но не уважать юную княгиню не мог — никто бы не смог. А родившихся близнецов воспринимал как потомков короля: их он тоже обязан защищать. И растить — на правах родича. Одного из немногих здесь.
Стук в дверь. Кого принесло? Келебримбор повернулся от горна.
— Занят!
Дверь открылась.
Тётушка.
Ладно, эта явно по делу.
— Келебримбор, княгиня собирает совет, — и, видимо, важный, раз тётушка позвала его лично. Он отложил заготовку и медленно вытер пот с лица.
— В чём дело? — усмехнулся.
— Прибыл посланник, — сестра короля Финрода была серьёзна без всякой насмешки. — Келебримбор, тебе нужно быть там.
— От кого посланник? От наугрим? — попытка съязвить — к кому бы его ещё позвали? — обернулась мгновенным осознанием: наугрим здесь враги. Плохая шутка.
Но даже раньше, чем тётушка ответила, Келебримбор вдруг понял, от кого приехал посланник. За мгновение до того, как прозвучало имя.
И мир снова раскололся — только он оказался не на той стороне.
Впрочем, теперь это была именно «та».

***

Обошлось.
Келебримбор был убеждён, что посольству ответят отказом, и будет бой — он почти что умолял княгиню отдать Камень, не доводить до крови, но и сам понимал, что так нельзя, что это трусость.
Но не было ни отказа, ни боя. Решение отложили до возвращения мальчика… нет, князя Эарендила. И, судя по тишине — они тоже согласились ждать.
Когда Эарендил вернётся, Келебримбор поговорит с ним, и пусть он решает.
Он будет сражаться, если придётся, это… страшно, но иначе нельзя.
За четыре года страх уснул.

За час до рассвета пение рогов подняло город на ноги. Тревожно загудел колокол на главной площади.
Келебримбор выскочил на улицу — ещё не в доспехах, уже при мече. Давняя, давняя привычка — собраться в бой быстрее, чем проснёшься.
Враги!
Дозорные видели войско!
Орки?
Келебримбор пробрался к крыльцу дворца, где собрались все командиры города. Обычно при мысли о бое, пусть даже с малой орочьей шайкой, случайно забредшей в эти земли, закипала кровь, и сердце билось быстрее.
Но не сегодня. Сегодня в горле стоял ком.
— Нет.
И всё стало ясно раньше, чем прозвучало имя.

@темы: Толкин, БПВ, моё

---

Тексты с БПВ

Сейчас я заспамлю всю ленту нафиг и надолго прекращу

Название: Упрямство
Задание: трагикомедия
Размер: 1000 слов
Жанр/категория: трагикомедия, джен, драма
Рейтинг: PG
Персонажи/Пейринги: Маблунг, упоминаются Эльвинг, Амрас.
Примечание: Автор вдохновился цитатой из недавно опубликованных "Заметок о возрождении": "Облачённая феа обыкновенно останется в Амане. Только в очень исключительныхслучаях, подобных Берену и Лутиэн, они будут перенесены назад в Средиземье". Поэтому автор полагает, что это не АУ.
Авторский комментарий: за этот текст, вернее, за его идею, я очень признательна Ассиди, которая мне на Каминконе эту идею и выдала, а я повела себя как феаноринг радостно завопила "нам нужнее!". Правда, трагикомедии всё равно не вышло, не умею я с юмором писать.

Какое это непривычное чувство — оживать.
Та лёгкость, что была мгновение назад, тает, возвращаются ощущения, сопротивление земли под ногами, холод воздуха. Какое знакомое чувство — в прошлый раз было почти так же.
Обрушивается на плечи давящая тьма, от которой уже не защищают Чертоги.
А вот этого не было.
В прошлый раз было много легче.
Маблунг сел, огляделся. Он хорошо помнил это поле — даже слишком хорошо, и то, как оно переменилось, ясно говорило о прошедших годах.
Осень, а не зима. Тусклая, пожухлая трава, влажная земля, серое скучное небо. И холод — нет, не замёрзнуть телом, но душе холодно.
В прошлый раз он вернулся домой; сейчас — на чужбину.
Тела здесь не оставили — и то хорошо. Курган виден — огромный, каменный; знать бы, свой или их? Или вместе хоронили, не разбирая?
А сквозь камни пробивается пожухлая трава.
Маблунг поднялся на ноги, огляделся. Сколько же времени тут прошло? И где ему искать уцелевших?
Король погиб, и жена его тоже, и сыновья — но осталась девочка. Это ради неё он вернулся — ей понадобится помощь.
Ладно. Следопыт он или кто? Найдёт. Куда-то же бежали уцелевшие в бою… Ринвэ должен был увести их. Ринвэ не было в Чертогах — значит, жив, старый друг, значит, увёл остальных.

Страшно было идти по родной земле Дориата, искорёженной до неузнаваемости. Весь Свет ушёл отсюда, остались лишь холод, тьма да подступающие болота.
В прошлый раз ему показалось, что он вернулся в чужую страну — но сейчас-то было понятно, что Дориат при Элухиле был почти тем же, что и при Элу. А сейчас… сейчас его не было вовсе.
Тем важнее уйти отсюда и найти тех, кто унёс с собой последние остатки Дориата.

Каким бы искусным следопытом ни был Маблунг, а на поиски нового пристанища беженцев у него ушёл почти год. За это время к нему пристали пара десятков синдар и нандор, ютившихся в старых жилищах, давно переставших быть родным домом; они не знали, куда идти, а он обещал вывести к цели.

Нюх следопыта и голос сердца вели вперёд — к Сириону и вниз по течению, к Морю. К Морю…

В этом странном городе, точно собранном из обломков всего Белерианда, Маблунг снова ощутил себя дома. Дориатрим — его дориатрим — и халадины, которых он так хорошо знал, другие люди, незнакомые — и уцелевшие голодрим, бежавшие из своих городов.
И Свет в руках маленькой княгини — её уже никто не звал королевой.
Наверное, именно здесь он по-настоящему вернулся к жизни.
— Кажется, от нас, синдар, Судия уже ждёт чего угодно, — со смехом говорил он, потому что нельзя было не смеяться над своими приключениями. — Когда я в первый раз сказал ему, что мне нужно назад, ведь мой король погиб, а Дориату нужен каждый воин — он был удивлён. Когда я второй раз сказал ему то же самое… — не договорив, Маблунг махнул рукой. — Кажется, он ещё после принцессы понял, чего ему от нас ожидать.
В голосе звучала горькая ирония, прятавшая тоску. А что ещё делать, если не смеяться?
Кажется, этому они учились у людей — смеяться, если не выходит плакать.
Здесь, в Гаванях, смеялись часто, заливисто, весело — и почти никогда безмятежно.

И только когда появился гонец с требованием, смеяться не получилось. Маблунг был на совете, но молчал: он знал, что ради этого дня и вернулся.
Как же он надеялся, что орки найдут их раньше, и бой будет — с ними.

— Сильмарилл хранит эти земли, — так говорили все. — Он прогоняет Тьму.
— Он хранит Морехода…
— Он бережёт нас от мора…
— Этот Камень по праву — не их…
— Пусть попробуют взять!..
— Если мы отдадим Свет из трусости, — Маблунг не заметил, что почти дословно повторяет слова Элухиля, — то мы и недостойны хранить его. Может быть, можно было бы обсуждать просьбу, но угрозы…
Ответ был единогласным.

Бой всё равно пришёл нежданно. Четыре года спустя.
Четыре года…
Маблунг стоял на городской стене, закинув руки за голову, и смотрел на маячившее вдалеке тёмной полосой вражье войско. Ещё пара часов, пока они дойдут.
Пара часов жизни. Это много.
Интересно, что скажет ему Судия в третий раз? Посадит же… навечно.
Маблунг почему-то был уверен, что не увидит следующее утро. Наверное, это его судьба — гибнуть в бою не с врагами. Сколько раз он уходил от верной смерти — а вот теперь не повернёшься, чтоб не встретить.
Ничего. В первый раз было страшно, потому что неожиданно, и больно, и — внезапно, в спину, от былых союзников, и жутко — потому что короля и друга он не защитил.
Во второй раз — уже не страшно, потому что — знал, на что идёт.
А сейчас и вовсе думается о жизни, не о гибели.
— Лорд Маблунг? — он обернулся на голос и поклонился подошедшей княгине. Сильмарилл у неё на груди притягивал взгляд.
Эльвинг увидела это и замолчала.
— Скажи, ты бы отдал его? — вдруг тихо спросила она. — Скажи сейчас.
А ведь хотела говорить о другом. Это чувствовалось.
Маблунг молчал.
— Когда мы вскрыли брюхо того волка, этот Камень лежал там. И сиял… вот как сейчас. В грязи, крови, вони — на нём ни капли крови не было. И на руке, которая его держала — тоже. Я его достал. Я видел глаза Эрхамиона.
Он покачал головой.
— Я вложил Сильмарилл ему в руку. Не моему королю. Никому другому. Твоему отцу, княгиня, Камень передали его родители — так и будет.
Эльвинг молча кивнула.
— Я хотела просить тебя, — не сразу ответила она, — взять небольшой отряд и остаться с моими сыновьями. Пусть при них будет лучший и вернейший из защитников.
Чувство было… странное. До дворца, в самом сердце города, доберутся едва ли — да и отличат ли нужный дом? дворцом его звали лишь из уважения. Там едва ли будет бой.
Значит, жизнь?

Но предчувствие не обмануло. Очень хотелось жить, но враги как знали, куда рваться.
Неудобно драться в комнате — но ничего. Мальчиков действительно нужно защищать, теперь уже точно… Сыновья короля были немногим старше, их не спасло.
Я же видел, как ты переступил через тело. Жуткое чувство — как будто убитый тобой снова поднялся, целый, невредимый… да нет, один лежит, другой идёт на тебя, их двое, просто тоже близнецы.
А дерёшься хорошо. И вперёд рвёшься… Не пущу. Твоих воинов остановят без меня, а ты пройдёшь, ты сильней, ты рвёшься так, как рвались в Нирнаэт к вратам Бауглира… если б ты и твои братья так же бились там…
Только я защищал своих, когда ты не то что меча не видел — тебя ещё не было.
Не пройдёшь. Лежи.
Лежит…
Это не кровь шумит в ушах. Это пламя трещит. Надо хватать мальчиков и бежать прочь.

Какие тяжёлые стали руки. Не поднять.
Какое знакомое чувство…
Прости, Судия. Это опять я.
Я очень надоел тебе, правда? Мы настырные.
Но там всё очень, очень скверно. Я нужен там, в Средиземье.
Мне очень нужно вернуться.
Может, я ещё вернусь сюда, только в орочьей крови?
Устал…
Или даже — о мечты! — увижу Аман живым?

Обзорщик, код на все посты будет в верхнем.

@темы: Толкин, БПВ, моё

---

Мы. Это. Сделали.

Деанон БПВ.


Завтра соберу все свои работы)

@темы: БПВ

---

Рабочее

Из чата нашего отдела.
ххх: други, у нас тут дыра в безопасности.
ууу: ну хоть что-то у нас в безопасности!

И не поспоришь.

---

И апофеозом нуменорского безобразия

Революция, о которой так долго говорили...
В общем, я ЭТО допилила. Сама себе не верю.

Название: Последний шанс
Соавтор:  Йозаянка aka Ар-Фаразон
Категория: джен
Персонажи: Амандил, Ар-Фаразон
Рейтинг: G
Жанр: драма
Размер: 4000 слов, миди
Краткое содержание: неизвестно, что случилось с Амандилом, когда он отплыл на запад. Могло случиться так, что он достиг берегов Валинора... и что тогда?

Начало

Странно было идти маршем по тихому, мирному, пустынному краю. Ар-Фаразон вел войска не торопясь и не медля, с морского берега на запад, через ущелье в горах к видневшемуся вдали городу.
Было очень, очень тихо — ни пения птиц, ни дуновения ветра, только пронзительно-синее небо и очень яркое солнце, да ослепительно-белая гора на краю зрения, куда лучше не смотреть. Даже шаги тяжелой пехоты казались беззвучными, и бряцание оружия не разносилось далеко, а тонуло, будто вязло в теплом, пахнущем камнем воздухе.
Они миновали ущелье, перед ними раскинулся белокаменный город на высоком холме. Ворота его были закрыты, но над башнями реяли знамена — белые с золотым солнцем .
Ар-Фаразон велел разбить лагерь и готовить войска к штурму эльфийской твердыни. На тонких белоснежных стенах не было ни движения, ни звука, ни шороха. Но в городе чувствовалась жизнь.

Было очень, очень тихо — ни пения птиц, ни дуновения ветра, только пронзительно-синее небо и очень яркое солнце, да ослепительно-белая гора на краю зрения. По приказу стали трубить в рога и бить в барабаны. В горном ущелье звук раскатился, эхом отражаясь от скал, ударил по ушам, оглушил, но не родил в сердцах силу и решимость, а ослабил и без того пошатнувшуюся отвагу воинов. Немногие в войске сейчас считали, что пришли брать то, что принадлежит им по праву, и еще меньше осталось тех, кто верил в победу в этом чуждом и пугающем краю.
Сильнее всех верил сам король: запретил себе не верить. Сомнение проникло в его душу еще прежде, чем он приказал высадиться, и Ар-Фаразон злился на себя за эту слабость — а злость лишь подпитывала гордыню.
И когда они миновали ущелье, перед ними раскинулся белокаменный город на высоком холме. Ворота его были закрыты, но над башнями реяли знамена — белые с золоты солнцем на них. И в городе чувствовалась жизнь.

Весть, что от города движется эльф-одиночка, оказалась неожиданной. Должно быть, посланник. Пеший и без знамени.
— Я приму лишь безоговорочную сдачу, — отрезал Ар-Фаразон. – Пусть явится сам король!
Вскоре ему сообщили, что посланник настаивает на личной встрече.
— Он назвался, государь, лордом Афанузиром...
В глазах короля вспыхнул огонь торжества. Так, значит, Афанузир жив и здесь — а как их пугали эльфы и Валар! Значит, поход - не зря. Долой колебания!
— Ведите его сюда! — короткий приказ.

***

Его пытались остановить, удержать. Говорили, что там, в лагере нуменорцев, его ждет только смерть. Амандил кивал — да, это верно, он и не сомневался, что его убьют, а если не убьют... Все равно ничего хорошего с пришедшими сюда не случится.
Хотя никто не знал, что именно случится. Тирион на Туне замер, затих. За запертыми воротами нолдор и телери, пришедшие сюда из Альквалондэ, ждали... чего? Никто не знал ответа. Валар молчали, потому что они тоже не знали, что делать с безумцами, пришедшими в Валинор с огнем и мечом. Будь там, в ущелье, орки или вражьи твари — было бы ясно, как их встретить, но там были люди.
На Амандила эльфы смотрели с сочувствием, но ему это не нужно было. Помочь ему не мог никто, даже Валар — его мольбу услышали, но даже они не в силах были спасти нуменорцев от них самих; Валар обещали лишь защитить тех, кто сохранил в сердцах свет и память. Защитить, если те позволят помочь им: оставят Остров, как и велел Амандил сыну, отправляясь в путь. Сейчас, наверное, Элендил и его люди уже должны были выйти в море и идти на восток.
И это значило, что для семьи Амандил уже сделал все. Оставалось только последняя — сумасшедшая — попытка дозваться до Калиона.
Вероятнее всего, бывший друг просто убьет его, но Амандил не боялся смерти. Последние годы были самыми счастливыми в его жизни — три светлых, радостных и почти беспечальных года, проведенных в Амане, в беседах с эльдар и Айнур, в мире, который он не чаял увидеть. Амандил знал, что ценой этого будет ранняя смерть, потому что люди быстро сгорали в Свете, но был бесконечно благодарен за эти три подаренных года.
А сейчас в его душе не было ни счастья, ни покоя, как и во всем Валиноре. Эльфы затаились в домах или бродили по улицам, глядя друг на друга, и все чаще взгляды их обращались к белоснежной вершине Таникветили, сиявшей ослепительно и грозно. Но Валар молчали...
Валар молчали, а мир висел на волоске, это чувствовал даже Амандил. Впрочем, все человеческие чувства здесь обострились до невероятия.
Он дошел до ворот и поднялся на стену, взглянув на раскинувшийся лагерь. Реяли черно-золотые знамена, но они не сияли на солнце, а казались мрачной и тусклой тучей, выползшей из Калакирии. Шум из лагеря не долетал до стен города — может быть, из-за безветрия, а может быть, потому, что в жарком воздухе все звуки повисали, как в вязком тумане.
Амандил смотрел недолго — он чувствовал, что время утекает сквозь пальцы, как вода: в Амане он привык не спешить, но все изменилось. Несмотря на то, что мир замер — нет, именно поэтому на самом деле, - время неслось вперед..
Он поспешно спустился вниз. Эльфы смотрели на него печально и встревоженно.
— Не ходи.
Он в последний раз помотал головой.
— Я не могу.
Ему открыли ворота. Амандил низко поклонился городу и его народу.
— Я благодарю вас за все, что вы сделали для меня, что дали мне. Вы подарили мне счастье, звездный народ. Благодарю вас... и да сохранят вас Валар и Единый. Прощайте.
Идти было удивительно легко. Каждый шаг по мягкой, нагретой траве наполнял тело новой силой. Каждый вдох был, как последний — пусть даже воздух душил и давил на грудь.
Одет он был в свои цвета — черное с серебром, волосы с промельками седины были распущены и схвачены эльфийским обручем, оружия Амандил не брал в руки уже давно и никакого. Он просто шел к лагерю, и каждый шаг отмерял минуты до конца его жизни — и, может быть, до конца жизни всех людей здесь.
Он потребовал встречи с королем. Его не узнали, и Калион отказался принять посла, заявив, что желает видеть короля эльфов — но Амандил назвался. Назвался и увидел, что имя его еще помнили, хотя смотрели с недоверием, с гневом, а иные презрительно — но его узнали.
Он пошел за провожатыми через лагерь.
Через лагерь миллионного воинства, мимо катапульт, мимо штурмовых и осадных башен, мимо лучников — к пышным и парадным шатрам командования. К королевскому, затканному золотом шатру, над которым обвисло знамя, не тронутое ветром.

Ар-Фаразон восседал на троне: иначе не скажешь.
— Это ты, Афанузир? — а он сильно постарел. Постарел, обрюзг, поседел... Амандил выглядел сейчас много моложе. — Рад видеть тебя — как живое доказательство.
— Фаразон! — голос был громок, достаточно громок, а полог шатра — не задернут. Амандил хотел, чтобы его слышал не только король. — Ты безумец. Нет, молчи, дай мне договорить, времени у нас слишком мало!
Было что-то в его голосе такое, что король не успел, не смог перебить, и никто другой не осмелился тоже.
— Ты пришел сюда, презрев Законы, бросив вызов Творцу и его Наместникам. Смерть распростерла крылья над вами, вы сами призвали ее к себе! Фаразон, друг мой... Народ мой, жители Нуменора! Вы ослеплены ложью, одурманены словами темного майа, давнего врага людей! Но сейчас же вы здесь, вы свободны от этого морока, так остановитесь, задумайтесь хоть на миг, кому вы в гордыне своей бросили вызов!
Когда-то по его слову войска шли в бой. Когда-то он говорил, как властитель Нуменора. И сейчас Амандил видел, что его слышат... и не слышат. Лишь в нескольких глазах мелькнуло сомнение — он не видел, но ощутил душой.
Но он готов был говорить даже ради одного человека из всего миллионного воинства.
— Мы пришли сюда, чтобы силой взять то, что положено нам по праву! — голос Ар-Фаразона перекрыл его собственный. — Афанузир, ты приплыл сюда, и ты жив, ты старше моего отца, но выглядишь моложе меня — так почему же ты пытаешься нам помешать взять то, что дано тебе? Валар прислали тебя сюда, чтобы запугать нас!
— Я пришел против советов эльфов и без воли Валар! — они оба почти кричали: Амандил, чтобы быть услышанным, а Фаразон, наверное, чтобы не услышать его. — Пришел, чтобы сказать: остановитесь, вы погубите себя.
— Может, они и не посылали тебя, Афанузир, но действуешь ты так, как угодно им.
— Я действую так, как говорит мое сердце!
— И почему же оно заговорило именно сейчас? Кто диктует ему?
— Потому что прежде ты не слышал меня! А сейчас я не могу молчать, я должен кричать, только бы ты услышал! Только бы хоть один человек из стоящих здесь услышал меня, остановился, не губил себя навеки!
Ар-Фаразон засмеялся, откинув голову: хрипло, резко.
— Кричи, Афанузир. Своего решения я не изменю — уже поздно.
— Еще не поздно, ты еще жив, Фаразон! Еще есть, может быть, минуты, остановись. Отец услышит, Он не может не услышать, Он еще ждет...
— Жив? О, Афанузир, даже если остановлюсь — это ненадолго. Отец?
В его голосе прозвучало недоумение. Амандил заговорил горячо, пылко:
— Отец Людей. Единый. Эру Илуватар. Лишь Он сейчас может еще услышать тебя...
Остановись. Остановись, Фаразон, ты призовешь на свою голову что-то ужасное. Я не знаю, что, но я чувствую, — по телу пробежал холодок. Как будто Кто-то ждал, ждал, еще давая людям последний, призрачный шанс.
— А... ты про эту сказку Валар? Мне ни к чему дозываться к нему, кто, даже если существует, обрек наш род — людей — на смерть. Ты ждешь от меня, что я испугаюсь, Афанузир? Не быть тому.
— Это не сказка, — Достаточно открыть свое сердце, чтобы понять...
Фаразон, смерть — это совсем не страшно. Мы же с тобой столько раз смотрели ей в лицо, сражаясь — и смеялись над ней! Страшно другое. Страшно — то, что вы делаете со своими душами, как калечите их. Вы сами казните себя! Вы просто не желаете признать, что ошиблись, никто из вас — вы знаете, что я прав, но гордыня вам дороже жизни, дороже всего на свете!
И на мгновение повисла тишина. Глухая, звенящая тишина, не разрываемая даже дыханием.
Ее разорвал ледяной голос:
— Лучше погибнуть, выгрызая свое зубами, чем склониться перед сказкой Валар!
Голос короля подхватили тысячи других.
Был ли хоть один, кто сказал иное? Хоть один, не кричавший со всеми?
Амандил так и не узнал этого, когда, отвечая гулу голосов, горы задрожали, и вздрогнула земля.
И стала тьма.

И вторая часть!

Тишина после грохота оглушала, а тьма оказалась не такой уж тьмой. Амандил медленно поднял голову, выпрямляясь. Перед ним лежал узкий луч света, неяркого, но пронзительно-чистого, серебристого, ясного. Нужно было шагнуть вперед, в этот луч, и идти, но он обернулся.
После луча темнота показалась еще непроглядней. В ней звучали голоса, растерянные, гневные, испуганные...
— Идемте же! — он крикнул громко, но в ответ раздались лишь недоуменные возгласы. Никто не понимал, куда, как ни звал Амандил.
Луч звал за собой. Но он начинал понимать, что уйти сможет только в одиночку.
И тогда раздался Голос. Он казался тихим, но легко перекрыл весь шум, оставшись единственным звуком. Он казался громким, как пение труб, но не оглушал. Он звучал отовсюду, и в то же время будто шептал в глубинах души.
— Вы сами избрали свою судьбу, — Амандил не знал, гнев или печаль звучали в Голосе. — Вы отказались от моего Дара, как могу я принудить вас к нему? Вы не можете покинуть Арду — отныне и до конца времен. Быть вам — здесь.
Идем.
Амандил вдруг понял, что последнее слово — ему одному. Он стоял, оторопев, не отрывая взгляда от луча, когда раздался резкий голос, прозвучавший здесь карканьем ворона.
— Кто ты, чтобы повелевать? — Ар-Фаразон. Не понял он или не желал ничего понимать и признавать? Амандил испугался, по-настоящему испугался упрямой, горделивой злобы и дерзости, прозвучавших в голосе короля — но спустя мгновение понял, что и эта злоба ничто по сравнению со спокойствием Голоса.
— Я — тот, кого вы отрицали, — Голос не изменился ни на волос, а потом замолчал, стих. Амандил медленно опустился на колени.
— Могу ли я остаться? — сказал он это или только подумал, было неважно: Голос все равно услышал бы его.
Но ответа не было.
— Ведь это мой народ, — тихо проговорил Амандил. — Мне кажется, я еще нужен здесь. Я еще не все успел сказать...
Он знал, что его услышали.
— До срока.
Луч исчез. Луч исчез, но Амандил знал — он возникнет, когда придет срок.
Смолк и Голос, чтобы больше уже не звучать здесь до конца.

***

Он стоял и смотрел... нет, не на короля. На того, кто был его королем и теперь перестал им быть.
— Мы умерли, Фаразон, — спокойно сказал он. — Вот только Путь Людей закрыт. Вспомни, ты же знаешь правду, хотя старался её забыть.
Теперь уже ему достался яростный и гневный взгляд.
— Я не желаю говорить с тобой, предатель.
Раньше — только что! — такие слова оскорбили бы Амандила, а сейчас — скользнули, как по доспеху.
— Тогда слушай меня, — без вызова, без насмешки, но строго ответил он. — Слушай наконец.
— И слышать — тоже, — перебил Фаразон, точно стремясь закрыться, бежать от правды, которая настигала его и язвила. Ему было некуда теперь бежать от всего, что он так яро отвергал при жизни, хотя упрямый дух и желал оттолкнуть все, что было не по нраву.
Амандил точно и не заметил сказанных слов.
— Я не предатель, и ты это знаешь — моему королю я всегда был верен, как был верен моему другу и моей родине. Не я, но ты нарушил свои клятвы, не я, но ты предал и погубил Нуменор. Я не виню тебя... но я хочу, чтобы ты услышал. Впрочем, у тебя теперь слишком много будет на это времени.
Он был странно спокоен теперь, когда рубеж был перейден. Там, в ущелье под стенами Тириона, он кричал, кричал от боли, тоски, бессилия — но теперь пришло спокойствие. Впереди — вечность. Почти-вечность.
А слышать Фаразону всё-таки придётся.
И не только ему — Амандил видел, что люди его слушают. К нему тянулись — пусть с гневом, пусть с желанием оспорить, но он был из тех немногих, кто не растерялся, и поэтому его слышали.
— Ты — вы все — в гордыне и ослеплении бросили вызов Создателю. Да, то, что говорил Зигур — ложь, ложь от первого до последнего слова, он заманил вас в ту же ловушку, что постигла наших давних предков: Творцу и Создателю они — и вы — предпочли Моргота, Властелина Тьмы, воплощённое зло. Но Тьма не всесильна, Тьма, в сущности, беспомощна перед тем, кто твёрд... и тем паче — перед Творцом.
— Да, Зигур лгал, и Эру — есть, — неожиданно спокойно подтвердил Фаразон, но Амандил только усмехнулся. Что толку признать это здесь, где уже не нужна вера, потому что есть знание?
— Но что он, что Мелькор, что этот Манвэ — все едины, одной породы и страсти, — с каким-то раздражением продолжил тот.
Амандил пожал плечами.
— Этот мир — и этот край — уже слышали такие слова. Не ново. Но ты не знаешь ни того, ни другого, и на самом деле просто зол сейчас, и гнев твой бессилен и бесплоден. Сколько раз Манвэ пытался остеречь вас всех — но вы не вняли. Что ж, вы пришли сюда, вопреки предостережениям... неужели ты именно сюда рвался?
Амандил говорил горячо, точно надеясь достучаться
— Сюда, в смерть? Разумеется, нет. Да, пришли, и не поддались страху, вопреки угрозам и козням, — ты, конечно, видишь лишь так, как угодно твоим господам. Что убили равно тебя и меня (такова их награда за твою верность?).
Смешно. Правда, смешно… они говорили на одном языке, но едва могли понять друг друга на самом деле.
— Да, Фаразон, это — моя награда, и я поистине благодарен за неё. Смерть — это тоже награда, такая смерть, в которой я нуждался — почему ты считаешь смерть чем-то ужасным? Я ведь знал, что разделю вашу судьбу, когда пришёл сюда, я выбрал сам — и я рад, что мне позволили остаться здесь. Я мог уйти дальше, Фаразон — я не отрёкся от Дара, и путь открыт. Но я пока останусь. Страх... — он улыбнулся задумчиво. — Ты напоминаешь мне стоящего на утёсе человека, который считает трусом отказавшегося прыгнуть вниз.

Разговор слепого с глухим.
Не услышит и не поймёт. Рано. Так бесконечно рано — и бесконечно поздно.
Раньше надо было говорить — так ведь говорил! Не слышал.
Мальчик, озорной, дерзкий, скорый на выходки, жадно тянущийся к знаниям, презирающий любые запреты. Юноша, порывистый и пылкий, рвущийся к подвигам и славе. Мужчина, которому всё даётся так легко, что немудрено возгордиться.
Где, когда его голос перестал быть слышен? Когда тот, кого он называл другом, стал выхватывать в речах лишь то, что хотел?
Всегда так было?

Темнота. Не непроглядный мрак, а серость сумерек, бесконечных и в то же время ограниченных. Мир — мирок — сужен до предела, но места им хватает. Границы склепа невелики, люди лишены возможности разойтись — и это страшно.
Это страшно, потому что людям приходится говорить. Говорить без возможности выхватить меч, услышав неудобное слово. Без возможности уйти от разговора. Без шанса скрыться за силой, титулом или деньгами от чужих слов.
Злоба и ненависть правят здесь — бессильные и беспомощные. Люди грызутся между собой, сыплют проклятиями — друг другу, королю, приведшему их на смерть, Валар. И Зигуру. Все, все кругом виновны в случившемся.

Амандил ходил между людьми, слушая проклятия. Молчал. Узнавал порой кого-то из бывших друзей.
Иные отворачивались — и молчали.
Но чаще слышался вопрос, заданный разным тоном и с разными эпитетами: что тебе нужно здесь?
— Так что же тебе нужно от нас? — Калион. Разгневанный, уставший уже от собственного гнева. — Посмеяться? Злорадствовать? Отметить свою правоту?
Помолчал, переводя дух. Амандил только усмехнулся печально.
— Так получи! Ты был прав, а я — глупцом, доволен? Смотреть в глаза своим ты можешь спокойно: вини во всем меня, — он повел плечом. — Иди же! Или что ещё ты хочешь?
— Не можешь себе представить для меня иной цели? Ты же знаешь меня, Фаразон — я никогда не был злорадным. Если я скажу, что отчаянно скорблю о случившемся и хочу помочь, что мне безумно больно за моего друга и мой народ, погубивших себя — ты не поверишь. Но это так. Я знаю, что я был прав, всегда знал, но что с того? А винить других в своих ошибках я не привык — и тебе, вам всем, я не судья.
Он пожал плечами.
— Я не уйду, пока могу что-то сказать. И тебе, и остальным.
И он говорил.
Здесь осталось одно орудие, одна сила, одно средство — слова. Слова, голос и пение, быть может, но оно ещё ни разу не звучало здесь. Только споры и брань — да иногда тихие, отделённые от других беседы родичей, соратников, приятелей.
— Интересно, хоть один — хоть в сердце своём — повернул ли назад? — словно бы у самого себя спросил Амандил. — Хоть один из — миллиона?
— Тебе что за дело? — Фаразон. Они словно ведут бесконечный, постоянный разговор, хоть и разодранный на клочки во времени. Встречаются то тут, то там, отвечают на мысли и случайные фразы.
— Ты закончил?
Амандил обернулся стремительно.
— Как — что мне за дело? Может быть, кто-то ещё сумел уйти отсюда. Может быть, кому-то здесь будет легче. Я не знаю, Фаразон.
Усмешка в ответ.
— Закончу я ещё не скоро, но могу помолчать. Прости.

Фаразон менялся тоже. Ржавчиной осыпалась злоба, бессильная против спокойного участия, обнажая усталость металла, растерянность, безоружность.
— Спешить-то некуда, — бросил Фаразон с уже другой, беспомощной злобой в голосе, и снова отошел. Вопреки обыкновению, бывший король уже не стремился собирать, воодушевлять, звать за собой на бой — Амандил почти ждал чего-то подобного, пламенных речей, борьбы с пустотой…
«В сущности, он на такое не способен. Для борьбы в безнадёжности нужна сила, а у Калиона нет её, да и не было никогда; внешняя была, а внутренней — ни на волос».
Здесь всё было видно отчетливей. Не застили взгляд ни восхищение, ни гнев, ни любовь — они оставались, но не мешали трезвости оценки.

Они то сходились, то снова теряли друг друга, вернее, Фаразон пропадал, а Амандил не искал его — чтобы потом снова пойти следом. Когда ему казалось, что пора.
Фаразон часто злился, и это ощущалось; он и сам признал на прямой вопрос.
— Я тебя злю. Знаю. Тебе полезно — ты слишком долго жил в душной атмосфере лести.
Тот дернул плечом, и Амандил продолжал спокойно:
— И ради чего, скажи? Неужели ты был счастлив?
— Не знаю. Наверное.
— Не знаешь? Ты был счастлив? У тебя усталые глаза. У счастливых другие лица. Ты кажешься одиноким
— Я кажусь. Я был... доволен. Но мои дела тебя больше не касаются.
Амандил помолчал.
— Я ковыряю рану, да? Доволен... Разве? Ты всё рвался вперёд, потому что тебе было пресно жить. И голодно. Не хватало эмоций. Не хватало смысла.
Фаразон молчал, но не бежал прочь, хотя Амандил не стал бы длить разговор тогда. Он продолжал:
— Я ведь прав. Я вытряхиваю из углов твоей души то, что ты прятал даже от себя. Ты рвался к власти, хотел власти и только её, но властью нельзя насытиться. Ты забыл ради неё о дружбе, о любви, о верности и чести, ты всего себя отдал ей — а в руках оставался только пепел. Нужно было ещё, ещё и ещё.
Взгляд бывшего друга окаменел, и Амандил умолк. Довольно.
Так много хотелось высказать — выкричать — в лицо другу. Только нужно было, чтобы Фаразон услышал, а не… пропустил мимо. Как раньше.
И больно было видеть потухшую, уставшую душу, когда-то бывшую такой светлой.

— Ты... зря пришел, — однажды проговорил Фаразон в ответ на прикосновение к плечу. — Вообще — зря.
Амандил только качнул головой.
— Может быть, и зря. Но знаешь... слишком на многое я смотрел, говоря, что бессилен изменить. Теперь я попытаюсь.
— Знаю. Я ненавижу бессилие, но теперь отдаюсь ему. Смысл — теперь?
Эти слова, сказанные равнодушно, показались Амандилу очень важным вопросом. Важным для Фаразона. Он положил руку на плечо другу, заглянул в глаза.
— Есть смысл. Всегда есть. У тебя — у всех, кто здесь — ещё будет шанс... в самом конце.
— Жду с нетерпением этого самого конца, — тот усмехнулся, высвободился, но Амандил не замолчал.
— Боюсь, это будет нескоро. У тебя есть время. Вспомнить себя. Подумать. И тебе нужна помощь — может быть, моя. Может быть, уже не моя.
— Значит, жду с нетерпением долго, — Фаразон пожал плечами. — Наверное, когда ты прекратишь досаждать мне, я начну биться в эти камни, хоть к корням Арды, хоть куда. Но я уже умер. Не жив, по крайней мере. Поэтому... разве есть, за что бороться мне или этим несчастным, что пошли за мной?
Амандил посмотрел в глаза другу.
— Есть. За самих себя. За свои души.
Тот словно пытался понять; отрицая — оставлял себе нить, чтобы согласиться. Так казалось Амандилу.
— Почему ты думаешь, что будет ещё один шанс? Разве все это, — он неопределенно махнул рукой, — не вечная кара? Мы разгневали Валар и Эру… и этот приговор — что он? Попытка сломить нас? Надеюсь, ты уйдешь раньше, прежде чем первое потрясение спадет, и начнутся борьба, потом злоба и отчаяние, в которых, наверное, нам и предполагается задохнуться.
Амандил смотрел и видел, что другу не хочется этого. Уже не безразлично, что будет.
Уже не всё равно.
— Это... не совсем кара, Фаразон. Это просто то, чего вы хотели — бессмертие, доступное людям. Вы ведь отказались от смерти. И — нет, оно не вечно, оно — лишь до конца мира, когда все люди получат второй шанс. Все, и вы тоже. Вас не хотят сломить. Этого хотел Зигур, это вы пытались сделать сами. И... надеюсь, вы сами сумеете и спасти себя, выбраться из душевной этой трясины — начнёте борьбу не с каменными стенами, а с собой.
И только от вас, от каждого лично, зависит, задохнётесь вы от злобы — или научитесь дышать, любить и дружить. Вспомните, кто вы. Вспомните себя.
Главное он сказал. Кажется, это — главное.
И то был миг перемены.

***

Темнота разорвалась сиянием, победным звуком труб, гимном и смехом. Амандил встрепенулся и вскочил на ноги, чтобы увидеть, как перед ним возникнет фигура воина, в шлеме, доспехах, со щитом и мечом — а потом броня и оружие растают, оставив лишь витязя.
— Элендил...
Глаза вошедшего сияли ярко и радостно.
— Отец! — он крепко обнял Амандила, и тот прижал к себе сына, глядя ему в лицо. — Мы победили, отец. Мы одолели Саурона, разбили его войска и лишили его тела. Исилдур сделал это, я видел, прежде чем уйти.
Амандил слушал с горящими глазами и бьющимся сердцем. Победили. Победили. Отомстили — за Нуменор, за тысячи погибших, за сотни тысяч павших в боях...
От слов Элендила — или от него самого? — стало светлее всем. Тени сходились ближе, хотя бы некоторые, но многие еще отступали прочь, дальше от яркого света.
Элендил обвел глазами стоявших рядом.
— Нам пора, отец, — тихо сказал он. Амандил огляделся.
Те несколько дюжин, кто оказался рядом — уже слабо мерцали, пусть отраженным светом, но — мерцали.
— Да, Элендил. Нам пора.

Семена упали, а всходы и плоды — не его ответственность. Уже не его.

Калион тоже отошёл, бежал от него, от его слов и света — и это было правильно. Амандил знал, что тот всё равно услышит негромкую мысль:
— Вот теперь — прощай. Я сделал все, что мог, для тебя. Я поднял тебя на крыло — теперь лети сам. Лети, не слушая ничьих советов, делай свой выбор, решай за себя — сам. Я дал тебе глаза — смотри ими сам. Когда-нибудь, в конце времен... мы свидимся. Мы встретимся.
Пауза.
— Вы победите.
Элендил подал руку отцу и первый ступил на серебряный луч. Амандил шагнул за ним, теперь уже не оборачиваясь.
Две фигуры сверкнули и пропали из виду смотревших им вслед.

Обзорам

[L]naurtinniell[/L] <a href="http://www.diary.ru/~naurtinniell/p204092915.htm">заканчивает фик</a> "Последний шанс" (Амандил, Ар-Фаразон; джен)

запись создана: 09.05.2015 в 22:23

@темы: Толкин, Нуменор, моё

---

Ну что, поехали

---

Реклама. Не проплачено.

Питерцы, если вы любите прикладное искусство так же, как его люблю я, и ещё не были на выставке "Совершенство в деталях. Искусство Японии эпохи Мэйдзи" - идите, не пожалеете.
Меня вытащила подруга, "ну, говорят, интересно". Ну, эрмитажники плохих выставок не делают, я согласилась. Это при моём-то почти нулевом интересе к Японии в любых проявлениях.
Мы рассматривали эти вазы (в основном вазы, но и не только...) два часа, потом нас выперли под девизом "уже без пяти шесть, всё закрывается". Лично я ещё часик бы погуляла, последнюю треть стендов мы смотрели на бегу и уже подустав.
Совершенство действительно в деталях, на эти росписи, инкрустации и местами вышивку я могу смотреть бесконечно.
Пойду ещё раз, определённо.

К сожалению, фото нет и не будет - на временных выставках фотографировать запрещено, а каталог стоит как крыло Боинга, жаба меня задушила.

---

БПВ - голосование

АПД: Не забываем голосовать, да? На этот раз можно до конца Битвы, даже если пропустили этап!

Тема Ноября
Седьмой этап
Шестой этап
Тема Октября
Пятый этап
Четвёртый этап
Третий этап
Второй этап
Первый этап

Открытое Жюри - а сюда писать отзывы на тексты и ставить баллы.

запись создана: 26.10.2016 в 10:54

@темы: БПВ

---

Флэшмоб позитива

И меня посчитали. А я надеялась избежать)
Суть: в течении недели осаленный обязуется писать — неважно, в одном или в разных постах — о пяти позитивных/добрых/дарящих счастье событиях, которые случились с ним за день. Еще одной обязательностью является осаливание трех ПЧ (тоже ежедневно), чтобы добрых новостей в ноосфере было больше, чем обычно. Ваша запись может вмещать как описание какой-нибудь мелочи, так и чего-то масштабного.

День 1. 22.11.2016
Что-то у меня вчера вообще ничего не происходило. Но так не годится.
1. Проспала, зато поспала немного. Уже радостно.
2. По крайней мере, не толстею сильнее. Весы, можно сказать, радуют.
3. Обнаружила в закромах ни разу не собиравшуюся мозаику. На 3000 кусков. Ну что, я знаю, чем займусь на выходных.
4. Хорошо пошла словеска)
5. Начала писать статью, которую давно надо было просто сесть и написать уже!

День 2. 23.11.2016
1. Очень хорошо погуляли с псиной моей крёстной. Не, ради этого надо далеко мотаться перед работой, но зато Дик - это полцентнера любви и энергии и полноценный заряд позитива на день.
2. На работе дописала Эту Грёбанную Инструкцию. С пятой попытки. Я программист, я не хочу писать по-русски, я хочу С++!
3. Домучила фик, который начала писать полтора года назад. Нет, не Лейтиан. Осталось вычитать перечитать и снести нафиг.
4. Протестировали с мужем новую настолку.
5. Купила очередную новую туалетную воду. Меня нельзя пускать в Ив Роше.
Надо ещё ПЧ осалить, но я никого салить не буду, а предлагаю присоединиться тем, кто ещё не. Можете считать, что я вас поймала.

запись создана: 23.11.2016 в 09:57

@темы: флэшмоб

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Битва Пяти Воинств - последние этапы

Ииииии мы выложили последние, финальные этапы, осталось только голосование и деанон. Ура.

Визуальный этап
Да, анонимность на визуале такая анонимность)
Наша выкладка. Да, у нас прискорбно мало артеров, и это видно)
Воинство дориатских пограничников.
Воинство F.
Воинство забытых героев. Офигенный у них артер, вот просто офигенный (или двое? основная масса явно одного авторства, но один из артов вызывает сомнения).
Голосование.

Тема Ноября
Наша выкладка.
Воинство дориатских пограничников.
Воинство забытых героев.
Воинство F.
Голосование.

Ну и отдельно голосование Приз читательских симпатий, можно голосовать за любое количество понравившихся вам работ)

@темы: БПВ

---

Планы на эту зиму

Да, я говорила "большеникагда".
Ну и что?
Ну мало ли что я говорила!

tolkien17.diary.ru/

@темы: Толкин, ЗФБ